Фонд BYSOL выпустил заявление относительно скандала вокруг сооснователя организации Андрея Стрижака, который в прошлом присылал дикпики женщинам без спроса. Организация начала внутреннее разбирательство, на его время Стрижака отстранили от выполнения представительских и руководящих функций. Как фонд относится к его поступку? Возможно ли его увольнение в будущем? Получится ли продолжить работу без него? И какие последствия скандала команда уже ощутила? Об этом «Зеркало» поговорило с представительницей директората BYSOL. По просьбе собеседницы мы не указываем ее имя.
«Никто не хотел бы оказаться в этой ситуации»
— Какова официальная позиция BYSOL по ситуации с откровенными фотографиями, отправленными Андреем Стрижаком посторонним женщинам?
— Во-первых, у нас в организации есть внутренняя антидискриминационная политика, которой мы стараемся придерживаться в своей работе. И, конечно же, она ни в коем случае не приемлет проявления харассмента, в том числе какой-либо дискриминации. И как общественная организация, которая работает в сфере оказания гуманитарной помощи, мы, конечно же, такое поведение осуждаем.
Во-вторых, мы начинаем свое внутреннее расследование, которое займет какое-то время. По его результатам мы будем принимать решение о продолжении или прекращении сотрудничества с Андреем. Сейчас Стрижак отстраняется от руководящей должности, прекращает свои представительские полномочия от имени организации. Понятно, что это временная мера на [период] проведения расследования.
По итогам мы решим: [либо] в каком-то виде возвращаем сотрудничество, [либо] мы его полностью прекращаем. Это для нас пока тяжелый и незакрытый вопрос. Никто не хотел бы оказаться в этой ситуации. И [есть] не то чтобы много людей, которых мы можем просто с улицы привести в команду.
— То есть возможен и вариант увольнения, полного прекращения сотрудничества?
— Да. Мы будем готовы поделиться решением тогда, когда оно будет [принято]. Я не скажу о сроках, потому что мы не знаем, как много времени это может занять. Нам нужно оценить довольно много внутренних процессов и каких-то вещей, которые повлияют на это решение.
— Сейчас Андрей отстранен от руководящей позиции, представительских обязанностей. Это значит, что он в каком-то виде все равно продолжает работать в BYSOL? Чем именно он будет заниматься во время расследования?
— Прямо сейчас — нет понятного ответа, к сожалению, на этот вопрос. Прямо сейчас у Андрея нет открытых рабочих задач.
«К сожалению, мы сейчас остаемся в ситуации, когда все очень сильно смешивают и кажется, что только Андрей работает»
— Кто именно будет принимать решение о его будущем?
— Я бы хотела рассказать немного подробнее о том, как устроена структура фонда изнутри. Тут есть важный дисклеймер. Я, к сожалению, из соображений безопасности не могу предоставить для публикации какие-то внутренние документы и регламенты, описывающие нашу работу. Точное число сотрудников я также не назову. Для нас важно, чтобы команда оставалась вне зоны риска, мы заботимся об этом довольно сильно. Потому что понятно, в какой сфере мы работаем, с какой темой, с какой аудиторией.
Что я могу рассказать? Структура фонда такова, что в процессе принятия решений не занят только один человек. У нас есть директорат, который осуществляет общую координацию деятельности. Это касается стратегической и операционной работы, финансового планирования, общих вещей, от которых зависит существование всего фонда.
И дальше у нас есть направления работы. Например, оказание прямой поддержки политическим заключенным, организация персональных сборов, взаимодействие с общественными инициативами, работа с беларусскими добровольцами в Украине, горячая линия. Это все отдельные векторы, у которых есть свои координаторы.
В общем-то, все это существует довольно автономно. Понятно, что все работает в связке и мы постоянно в коммуникации друг с другом. Но наша структура такова, что решения, которые касаются BYSOL в целом, принимаются директоратом при очень плотной консультации со всей командой, особенно с координаторами направлений.
Есть Андрей в этом процессе или нет — решение все равно принимается, работа все равно работается. И вот это важный момент, который очень хотелось бы обозначить для всех. Я понимаю, что мы об этом очень мало говорим, потому что стараемся довольно секретно вести все эти процессы, чтобы поменьше было возможности на них повлиять со стороны.
Решения и дальше будут приниматься директоратом, координаторами направлений и так далее. И на момент, пока Андрей отстранен от руководящей должности, и на момент, когда будет принято какое-либо из решений. Останется он работать в фонде или нет — в этом месте ничего особо не поменяется.
— Я видела несколько комментариев людей, которые уверены, что если Андрей Стрижак уйдет, то BYSOL исчезнет. Так ли это?
— Я понимаю, откуда это берется. Опять же, у нас довольно большая команда. Количество наших сотрудников — это двузначное число. Они профессионалы, некоторые с нами работают с самого старта BYSOL. Все очень хорошо понимают специфику, есть уже какой-то уникальный опыт, который невозможно было бы набрать откуда-то еще, кроме как из работы в фонде. Но понятно, что анонимны практически все. У нас публичных сотрудников — буквально пара человек. По очень понятным причинам.
Наша концепция работы с внешним миром всегда была выстроена так, что есть Андрей как публичный спикер фонда, который от его имени присутствует везде. Это, собственно, одна из основных его должностных обязанностей — быть публичным спикером.
И да, к сожалению, мы сейчас остаемся в ситуации, когда все очень сильно смешивают [Стрижака и BYSOL] и кажется, что только Андрей работает работу. Но это не совсем так. Конечно, он был включен и в какие-то другие процессы до вчерашнего дня. Теперь его включение минимизировано. Ну, в общем, будет работать BYSOL [без Стрижака], да.
— Какова была его роль? Мы в публикациях подписывали его как «глава BYSOL». Он входил в директорат?
— Да, он часть директората. Руководитель, сооснователь. Если исторически смотреть на то, как BYSOL создавался и развивался, были разные этапы, в том числе изменения организационных структур. <…> И опять же, мы никогда не выходили в паблик с тем, что у нас вот так все устроено, есть вот такие процессы, правильно говорить вот так. Возможно, это какая-то наша ошибка в позиционировании в том числе.
— Решение о будущем Андрея будет принимать директорат?
— Да. И мы это делаем в плотной связке с командой. Хотелось бы добавить, почему мы в глазах общественности выглядим так, как будто поздно выходим с заявлением.
Дело в том, что сначала мы хотели это все обсудить и согласовать в каком-то виде с командой. Нам не хотелось, чтобы сотрудники из новостей узнавали о каких-то решениях. Это касается всего фонда и всей команды, поэтому нам важно сначала поговорить всем вместе. Поскольку нас много, это занимает время, к сожалению.
«Сейчас у нас тотальное падение»
— Вы лично как узнали об откровенных фото?
— Из новостей.
— До этой публикации были какие-то жалобы [на Андрея] от сотрудников или от других людей?
— Я про это не знаю, поэтому я бы не комментировала, чтобы не нагнетать всю эту ситуацию еще больше. Как организация, как команда, мы узнали это все скорее из новостей, чем нет. И точно так же это все переживаем, как и вся широкая общественность.
— А внутри команды ранее была какая-то информация о некорректном поведении со стороны Андрея?
— Я не работала в фонде в тот момент, когда там работала [Александра] Зверева, и не знаю ничего об этом, к сожалению. Я так понимаю, это вопрос с отсылкой к ней. Ничего тут, к сожалению, не поясню. За время моей работы такие истории не всплывали.
Бывшая сотрудница фонда BYSOL Александра Зверева ранее заявила, что несколько девушек говорили ей о домогательствах со стороны Андрея Стрижака.
«Этот вопрос я поднимала в личной беседе с Андреем, после чего фонд в лице Андрея со мной попрощался. Андрей по обыкновению краснел, синел и говорил (цитата) что „все беды из-за бабок и баб“ (вроде как свою жизнь описал)», — написала Зверева.
Об уходе Зверевой из фонда стало известно в ноябре 2022 года. По ее словам, тема с домогательствами тогда «замялась», так как никто из жертв не решился об этом заявить сколько-нибудь публично.
Могу добавить, что в рамках нашего разбирательства мы соберем все, что сейчас в паблике летит с разными обвинениями и [в связи] с постом Зверевой в том числе. Просим слать нам на почту дополнительную информацию, если есть, по ситуации — и по этим обвинениям. Насколько у нас ресурса хватит — постараемся разобраться в ситуации и дать какую-то оценку. В промежуточном итоге разбирательства, думаю, что-то про это сможем добавить, если будет что.
— Организация столкнулась с какими-то проблемами из-за этой ситуации?
— Конечно. Это все очень сильно бьет по нашей репутации, безусловно. Первые риски и издержки, которые мы несем, — репутационные. У нас сейчас статистика всей нашей работы имеет очень странный вид, назовем это так.
Я бы сказала, что пока рано делать выводы о том, как именно на нас повлияет это все с точки зрения оказания поддержки нашей аудитории и с точки зрения сборов. Наверное, через месяц плюс-минус можно будет отследить какую-то динамику и сделать выводы. Понятно, что сейчас у нас тотальное падение. Тут нечего скрывать.
Стараемся думать, что с этим делать и как выруливать из этой ситуации. Я понимаю, насколько невозможно разделить Андрея и BYSOL, с одной стороны. Но с другой, очень хотелось бы по возможности просить о том, чтобы находились какие-то внутренние силы отделить человека и организацию. Отделить в целом проект и миссию организации от поступка человека.
